Падениswе стены и германское единство

9 ноября 1989 г., день, когда пала Берлинская стена, был кульминационным пунктом развития событий, напоминающих революцию. Граждане ГДР играли при этом главную роль: одни – потому что приложили все усилия к тому, чтобы покинуть государство, которое отказывает им в свободе передвижения, и, заняв посольства ФРГ за рубежом, силой добились выезда на Запад; другие – потому что громогласно объявили, что хотят остаться в ГДР. В ответ они потребовали, однако, коренных реформ, на которые режим не мог дать своего согласия без того, чтобы не начать катиться в пропасть. Под таким двойным нажимом ГДР – несмотря на гигантские меры безопасности – всего за несколько месяцев развалилась как карточный домик. Это открыло путь к преодолению раскола и воссоединению Германии 3 октября 1990 г.

В начале 1989 г. в Германии (как на западе, так и на востоке) вряд ли кто мог рассчитывать на то, что предстоящий осенью 40-летний юбилей ГДР будет последним, что Берлинская стена скоро исчезнет, а разделенная на два государства Германия воссоединится. Никто не предполагал, что в результате этого в итоге развалится мировая политическая конструкция, которая более 40 лет определяла политику в послевоенной Европе. Но все произошло иначе. История, которая в Европе на протяжении десятилетий двигалась вперед шагом, неожиданно перешла на рысь и, наконец, на дикий галоп. От темпа развития событий перехватило дыхание даже у тех наблюдателей, которые просто смотрели, ни во что не вмешиваясь. Всего через 10 месяцев после падения Берлинской стены Договор «два плюс четыре», подписанный 12 сентября 1990 г., открыл путь для воссоединения Германии.

На короткое время германское единство, которое в государственно-правовом плане было реализовано 3 октября 1990 г. в результате вступления пяти новых земель «в сферу действия Основного закона Федеративной Республики Германия», вылилось в бурлящую, коллективную, радостную эйфорию, которая держалась на уверенности в том, что с вызовами процесса объединения можно будет справиться. Однако затем последовали «тяготы повседневности» (Бертольт Брехт). Трудности, с которыми столкнулись многие немцы благодаря вновь обретенному единству, были следствием того, что оно пришло тогда, когда не него практически никто не рассчитывал и в таком темпе, к которому никто не привык.

Вызов «подъем на востоке»

После краха ГДР выяснилось, что средняя производительность труда в этой стране составляла всего треть от той производительности, которая существовала в Федеративной Республике; поэтому Попечительское ведомство, которому было поручено осуществить приватизацию народных предприятий в конечном итоге вместо ожидавшейся прибыли в 600 млрд. немецких марок (около 300 млрд. евро) получило дефицит в размере 230 млрд. марок. Надежды на то, что удастся профинансировать необходимые инвестиции в нфраструктуру новых земель за счет доходов, полученных от приватизации так называемой «общенародной собственности», не сбылись.

Расходы, связанные с германским единством, развивались значительно динамичнее, чем предполагалось даже по самым пессимистичным оценкам. Социальное бремя единства пришлось нести населению на востоке Германии, финансовое – в основном населению на западе. Так, за annus mirabilis 1989/1990 последовал будничный процесс конвергенции, рассчитанный на долгосрочную перспективу. Кроме того, успехи в сфере «подъема на востоке», которые постепенно становились зримыми, не всегда воспринимались адекватно.

К числу самых ярких результатов «подъема на востоке» относится не только санация жилых кварталов в центрах таких городов, как Дрезден, Лейпциг, Хемниц или Галле, которые во времена ГДР непрерывно приходили в упадок. Другими примерами служат обеспечение новых земель телекоммуникациями, одними из современнейших в Европе, создание конкурентоспособного университетского ландшафта, а также ведущие мировые позиции разместившихся там новых предприятий в сфере гелиоэнергетических и экологически чистых технологий. Гигантские усилия были предприняты также в области инфраструктуры, охраны окружающей среды и природы, развития туризма и сохранения культурных богатств.

Этому противостоит – по сравнению с первыми годами единства, правда, ослабевшая – миграция прежде всего молодых людей с востока на запад, а также связанное с этим сокращение и старение населения в новых землях. Люди переселялись с востока на запад, а в обратном направлении перечислялись трансферты, общая сумма которых к 2009 г. составила, по некоторым оценкам, 1,6 трлн. евро нетто (за вычетом трансфертных выплат из Восточной Германии). Усилия, предпринятые в рамках «подъема на востоке», являются примером национальной солидарности, каковую вряд ли можно было ожидать в политической атмосфере, где господствовал постнациональный дискурс. Несмотря на весь достигнутый прогресс выравнивание жизненных условий на востоке и западе и в будущем остается приоритетной темой при доведении до конца процесса внутреннего единства. Ежегодный отчет федерального правительства о состоянии дел в области германского единства регулярно предоставляет обзор того, что происходит в этой сфере.

Политический центр – Берлин

Еще в Договоре об объединении Германии Берлин был определен как столица страны. 20 июня 1991 г. Германский Бундестаг принял решение перевести резиденцию правительства и парламента из Бонна, который с 1949 г. был столицей Федеративной Республики Германия, в Берлин. После их переезда в 1999 г. Германия в лице Берлина вновь стала иметь центр с пульсирующей политической жизнью, сравнимый с метрополиями крупных соседних европейских государств. Олицетворением этого наряду с перестроенным зданием Рейхстага являются Ведомство федерального канцлера, а также открытые Бранденбургские ворота, символизирующие преодоление раскола Германии. Время от времени возникали опасения, что переезд правительства в Берлин может стать выражением новой германской «мании величия», которая при таком экономическом и политическом весе страны вновь сделает неспокойными отношения в Европе. Эти опасения оказались ложными. Германское единство, напротив, стало началом преодоления раскола Европы на Восток и Запад.

В этом плане Германия действительно сыграла роль пионера в процессе политической и экономической интеграции континента. Для этого она отказалась от одного из важнейших инструментов и символов процесса объединения Германии, – немецкой марки – чтобы создать европейское валютное пространство, так называемую еврозону, которой бы без Германиине было. Кроме того, различные федеральные правительстваначиная с 1990 г. – несмотря на свою сильную поглощенность процессом германского единства – никогда не упускали из виду европейскую интеграцию и активно содействовали ее продолжению, которое вылилось в лиссабонский процесс.

В 90-е годы, наконец, изменилась и роль Германии в мировой политике. Участие германских военнослужащих в международных миротворческих миссиях и акциях по стабилизации обстановки делает зримой эту возросшую ответственность на международной арене. Во внутриполитических дискуссиях, однако, зарубежные миссии порой трактуются весьма неоднозначно. Ожидания союзников по НАТО, что Федеративная Республика Германия возьмет на себя такую долю совместных обязательств, которая будет соответствовать ее величине и политическому весу, свидетельствуют задним числом о том, что в период раскола Германия имела политический статус, который с концом биполярного миропорядка перестал существовать. С тех пор, как риск конфронтации между военнослужащими бундесвера и Национальной народной армии ГДР исчез, ожидания других стран, связанные с тем, что Германия возьмет на себя соответствующую ответственность, непрерывно росли.

Исследование прошлого

Одной из труднейших глав германского единства является вопрос о политическом подходе к исследованию режима СЕПГ в ГДР в период с 1949 по 1989/90 гг. Помимо того что в сфере культуры памяти и исследования прошлого постоянно проявляются и партийно-политические позиции, на поверхность по-прежнему выходят различия между западными и восточными немцами; однако прежде всего здесь задним числом с помощью средств политической памяти вынашиваются те конфликты, которые были прерваны в результате быстрого включения распадавшейся ГДР в осенне-зимний период 1989/90 гг. в процесс воссоединения Германии. И хотя многие из затронутых лиц видят это не так: гэдээровские элиты в результате оказались под защитой правовой системы Федеративной Республики (и на попечении социального государства), и это решающим образом содействовало тому, что их ниспровержение, напоминающее революцию, произошло мирным путем.

Немцы, которые в отличие от своих французских соседей до сих не могли претендовать на то, что они революционным образом вмешивались в ход мировой истории, благодаря мирной революции, которая была частью большого движения за свободу и гражданские права в Центральной и Восточной Европе, решительно вписали себя все же – ровно через два столетия после французов – в историю европейских революций. Можно сказать, что это был решающий шаг на «пути на Запад» (Хайнрих Август Винклер), благодаря которому воссоединенная Германия отказалась также от своих претензий на особый путь.